Как-то я ехала в автобусе, и рядом сел парень, который странно себя вёл. Он трясся, нервно оглядывался и постоянно ёрзал на сиденье. В другом конце автобуса я заметила пожилую женщину, которая пристально за ним наблюдала, скорее всего, мать или ещё какую-то родственницу. Сначала меня бесило поведения парня, я отвернулась к окну и подумала: «Ну почему именно ко мне, как будто нет других мест». Это был важный момент, потому что именно тогда я поняла, что веду себя мерзко.

По данным Всемирной организации здравоохранения, в мире только с депрессией – одним из наиболее распространенных расстройств – живут более 300 миллионов человек. В России врачи говорят о цифре в 8 миллионов, оговариваясь, что реальная составляющая, скорее всего, в два раза больше. ВОЗ констатирует, что от 15 до 30% населения земли в жизни проходят через психические расстройства, а каждому двадцатому на планете необходимо принимать препараты. Людей с ментальными особенностями и психическими расстройствами гораздо больше, чем принято думать. Но уровень грамотности относительно данной проблемы до сих пор катастрофически низок.

Многие СМИ и блогеры давно подняли эту тему, что не может не радовать. Часто на собственном примере они говорят о том, как живут с ментальным расстройством или каким образом им удалось его побороть. Появилось движение «Психоактивно», которое борется за права людей с подобными проблемами. 1 мая его участники устроили фактически первый российский mad pride, пройдя колонной с плакатами, рассказывающими о нейроотличиях и людях с ними. (прим. – более 30 человек задержала полиция). Потом был фестиваль «Психгорфест», в рамках которого прошли лекции о расстройствах, стигме на них, обучения на тему, как помочь своим близким. В откликах на эти и другие немногочисленные мероприятия прослеживается тенденция – люди благодарят за просветительский формат и задаются риторическими вопросами в духе «Почему мне никто не говорил об этом раньше?..»

Действительно, если бы многое объяснялось нам с детства, если бы родители не запрещали под угрозой наказания играть со «странными детьми» в песочнице, если бы учителя не закрывали глаза на травлю «не таких, как все» одноклассников – возможно, мы бы перестали всеми силами открещиваться от того, что проблемы с психикой могут случиться у каждого.

Кроме того, в социуме распространено обесценивание ментальных проблем. Ведь гораздо легче не замечать их, чем хотя бы погуглить и постараться помочь. Здесь тоже нужно быть осторожным, потому что тема помощи людям с психическими расстройствами аналогично табуирована. Многие не знают, что именно нужно делать. Вспомни себя, когда друг в очередной раз говорит, что ему очень плохо, но ты уже устал это слушать и в сотый раз произносишь: «Ты просто себя накручиваешь». После неприятия проблемы окружающими, а то и насмешек по поводу состояния («делать тебе нечего», «мы в своё время пахали как лошади и времени не было на такие глупости», «с жиру бесишься», «иди голову лечи, если что-то не устраивает») – многие предпочитают замкнуться в себе, что ведёт только к ухудшению состояния.

Если ты или кто-то из твоих близких испытывает ощущения вроде «со мной что-то не так» – это первый звонок. Для начала можно проверить себя по чек-листу, и если опасения подтверждаются, постараться обратиться к специалисту. К сожалению, часто близкие начинают понимать всю серьёзность ситуации, только когда человеку ставят реальный диагноз. Найти хорошего психотерапевта или психиатра – тоже задача не из простых, поэтому нужно постараться подключить к решению проблемы кого-то, кто сможет помочь в поиске и в целом поддержит без обесценивания.

Анастасия, 20 лет:

Я поняла, что со мной что-то не так, когда перестала нормально есть. В это же время начались сложности в общении с людьми, точнее, я видела их беспокойство по поводу моего состояния. Я постоянно ощущала, как какой-то ком давит на меня: ты можешь веселиться, радоваться, но он не проходит. Я не могу точно выявить причину этого расстройства. Расставание с парнем, слишком насыщенная жизнь, сложности на учёбе, смерть близкого человека – на это повлияло много факторов. Возможно, только мой психиатр скажет, что стало отправной точкой.

До этого случая у меня уже были проблемы психологического характера. Когда я обращалась к родным, то встречала непонимание. Это было даже не равнодушие, просто они не знали, чем мне помочь, и считали, что лучший способ – делать вид, будто я ничего не рассказывала. От этого становилось только хуже, потому что очень сложно попросить человека о помощи, а ещё страшнее получить отказ.

Я и до этого посещала психотерапевта, это был платный приём. Тогда мне никак не помогли, только ухудшили состояние, сказав, что проблемы, как таковой, не существует, и всё, что меня беспокоит, я придумала сама. Соответственно, единственный способ – просто не думать об этом. Только когда всё стало совсем плохо, мы с мамой решили, что нужно обратиться к специалисту – на этот раз, к психиатру. Мне поставили диагноз депрессия и положили в психотерапевтическое отделение. Это были две интересные недели моей жизни. Медсёстры вели дневник на каждого пациента, следили за нашим поведением. Нигде так не заботились о моём психическом состоянии, как в этой больнице. Там я познакомилась с девочкой, мы до сих пор с ней общаемся, поддерживаем контакт с врачами. Они беспокоятся о нас и следят за нашим состоянием.

Я сталкивалась и сталкиваюсь с непониманием окружающих до сих пор. Когда я шла к врачу, очень сильно психовала, срывалась на окружающих, нервничала. Я боялась, что снова попрошу помощи, и мне скажут, что я здорова, что со мной всё в порядке. Но у специалистов я получила именно ту помощь, которая мне была нужна. Только после постановки реального диагноза и лечения близкие поняли меня. Но долгое время я страдала. Это не было особенностью моего характера или плохого воспитания, что я срывалась на всех и не могла радоваться окружающему миру. Это была проблема.

Несколько дней назад я закончила принимать курс антидепрессантов, поэтому ничего не могу сказать, только начала приходить в чувство. У меня восстанавливается речь, появились мысли, что раньше было недоступно из-за таблеток. Возможно, сейчас у меня синдром отмены – гиперболизированы эмоции, возвращаются переживания, о которых я забыла на месяц. Не могу сейчас сказать, вылечилась ли я или это просто реакция на отмену таблеток. Только когда я смогу посетить врача, буду знать точно. Но у меня до сих пор бывают приступы неврозов и возвращение того состояния, которое было до больницы.

Елизавета, 24:

С детства я ощущала тревожность, особенно по вечерам. Утром и днём я была жизнерадостным ребёнком, но перед сном на меня накатывал страх. Я боялась не заснуть и остаться единственной неспящей в доме. Каждый вечер я спрашивала бабушку, засну ли я сегодня? Причём проблем со сном у меня не было, но когда я пару раз долго вертелась в постели в ожидании засыпания, у меня начинались панические атаки (как я понимаю это сейчас). Мне часто снился сон, как будто что-то чёрное и колючее наваливается на меня, и я никак не могу это сбросить, ощущаю невыносимую тяжесть. Ночью я могла вставать и проверять, дышат ли мои родители. Я боялась, что они могут внезапно умереть, поэтому меня даже пришлось забрать из детского лагеря – я не могла спать и прокручивала в голове сценарии смерти близких, от которых впадала в отчаяние. Сейчас мне интересно, почему взрослые не замечали моей повышенной тревожности и никак не старались докопаться до сути, хотя и я прямым текстом не говорила о моих постоянных беспокойствах.

Где-то в 14 лет я начала замечать за собой, что моя жизнь наполнилась бытовыми ритуалами. Перед сном я постоянно поднимала трубку домашнего телефона, чтобы убедиться, есть ли связь – ведь мне может позвонить мама. Я по несколько раз дергала ручку входной двери, проверяла газовые конфорки, окна – в общем, полностью перестала доверять себе. К этому добавилось самое мучительное – постоянное мытьё рук и гиперболизированная слежка за чистотой собственного тела. Это очень утомляло, но я ничего не могла с собой поделать. Кусок мыла уходил у меня за два дня. Чтобы просто дотронуться до лица или взять печенье, мне нужно было обязательно помыть руки. Можно представить, какие психи накрывали меня в поездах или на турбазе. Всё это было из-за страха «подцепить какую-то дрянь». В общественных местах я замечала, как люди странно на меня смотрят, если я мою руки десятый раз подряд. Друзья относились к этому спокойно, списывая всё на мою мнительность. Лет в 20 я сама поставила себе обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР), выявив у себя множество его признаков.

Я не обращалась к специалистам, борюсь с этим сама. Уже есть некоторые подвижки – я стараюсь избегать своих ритуалов. Но многое осталось на месте. Например, постоянное ритмичное покачивание ногой, постукивание по чему-либо. Иногда я просыпаюсь со странной навязчивой фразой в голове типа «улица Хользунова» или «Пепп Пеппович Пепп» и не могу избавиться от неё на протяжении дня. Моя мнительность и чрезмерное беспокойство по поводу собственного здоровья тоже никуда не делись, но теперь я не гуглю симптомы в Интернете и всем делюсь с близкими, которые меня успокаивают.

Анастасия, 19:

Лет в 10 я поняла, что какая-то другая, не такая, как мои сверстники. В голове всё время были какие-то непонятные голоса, и я с ними разговаривала, чаще всего, даже вслух. Собственно, из-за этого со мной никто не общался. Меня вообще никто не понимал, надо мной часто издевались, из-за этого я впадала в жуткие депрессии. У меня были нервные срывы, панические атаки, иногда всё это доходило до того, что я просто хотела покончить с собой. Всё это продолжалось около 3 лет. Родителям я не раз говорила о своей ситуации, но они отвечали, что я всё это придумываю и просто отмахивались от меня. К специалистам я не обращалась, боялась, что просто напросто закроют в психушке и напичкают таблетками. Тогда я ещё пыталась достучаться до бабушки и дедушки, но они тоже смеялись надо мной, говорили, что никаких голосов нет и быть не может, а я просто всё себе придумываю.

Где-то лет в 14 я решила, что пора что-то менять в жизни и занялась музыкой. Я начала писать. Днями и ночами сидела за инструментом и забыла о голосах в голове, которые так долго меня терроризировали. Потом в школе я перешла в другой класс, где ещё никого не знала. Всё стало налаживаться, я завела себе друзей, так же продолжала писать музыку, начала рисовать. Мне повезло –ситуация сама собой устаканилась.

Сейчас мне уже 19, и с тех пор всё так же хорошо: я забыла, что такое депрессия вообще больше не возвращаюсь к этой теме. Мне помогла музыка, я писала о том, что чувствовала на протяжении всех тех лет, когда мне было тяжело. Кстати, после решения проблемы музыка кардинально изменилась.

Юлия, 23:

У меня были проблемы с тревожностью. Когда в очередной раз любимый человек не ответил мне на звонок, я подумала, что он уже валяется где-то в канаве. Дальше эта цепочка начала уносить меня всё дальше: я представила, как переживаю утрату любимого человека, как все вокруг меня успокаивают, как я стойко иду в будущее и проживаю каждую минуту своей жизни под печатью вдовы.

Я начала справляться с этим, когда завела ежедневник, стала расписывать свои дни, планировать. Думаю, так мне гораздо проще с этим справиться. Каждый день я пытаюсь что-то делать: смотреть лекции, развиваться. Я выписала список проблем и тревожных мыслей, стараюсь внутренне их побороть. Сначала я думала, что у меня не получится без помощи специалиста, но в итоге взяла себя в руки, начала читать Карнеги – «Как перестать беспокоиться и начать жить». Я читала его и раньше, но, мне кажется, это та книга, к которой надо периодически возвращаться. Как говорится, повторение – мать учения. Может, это странно, но некоторые методы, которые описывает Карнеги, действительно работают на живом примере. Моё беспокойство связано с тем, что у меня слишком много тревожных мыслей. С ними я пытаюсь бороться посредством дневника, планирования, стремлюсь занимать каждую минутку своей жизни позитивными мыслями, стараться не думать о плохом.